Синьор Амадей Паули был господином мягким и снисходительным. Слуги, конечно, трепетали перед ним, но наказания, которым они подвергались за неизбежные провинности никогда не были жестокими или изощренными. За лень, небрежность или непочтительность виновную служанку запирали на пару дней в подвале, да и то, оставляли ей кувшин воды, а то и краюху хлеба. За воровство наказание было, конечно, телесным, но наказанный уже через полчаса мог продолжать свою работу, так как цель порки состояла не в нанесении ущерба телу, а в исправлении моральных изъянов подданных, вверенных небом попечению синьора.
И правом первой ночи добрый синьор Паули пользовался не всегда. Во-первых супруга его поглядывала на этот обычай неодобрительно. И даже строго запретила налог, перекладывающий повинность невесты на плечи всего семейства. Во-вторых и сам синьор Амадей был требователен к женской красоте. Так что деревенская невеста с огрубевшими руками и белесыми ресницами спокойно сохраняла свою девственность для мужа. Однако иногда для хорошенькой опрятной девушки господин делал исключение - все же он был еще мужчина хоть куда! А любимая супруга уже перешагнула порог тридцатилетия и, хоть и исполняла свой долг регулярно, но страсти не выказывала.
Невеста, которую представил кузнец из деревенского поместья, показалась синьору Паули необыкновенно соблазнительной. Он дал разрешение на венчание и пообещал, что ни девушка, ни ее муж не окажутся в накладе, когда она вернется из его спальни к семейному очагу. Оба изъявили покорность.
Однако ко дню свадьбы политические заботы совершенно заслонили собой предстоящее маленькое удовольствие. В партии гибеллинов бушевали разногласия и синьор Паули, виднейший политик Сиенны, вернувшись домой после трудного дня, наполненного спорами, обсуждением письма Императора и составлением ответа, неожиданно обнаружил в своей спальне девушку под вуалью. Он был утомлен и огорчен, но велел ей раздеться и лечь в кровать. Она покорно стала раздеваться. Однако что-то в ее движениях побудило синьора Амадео замереть. То, что произошло потом, казалось сном. Мужчина сорока пяти лет, казалось, впервые овладевал женщиной. Он утратил представления о времени. Забыл самого себя и только желал, чтобы неслыханное счастье, обрушившееся на него, продолжалось вечно. Под утро он однако же задремал.
Проснувшись в одиночестве синьор Паули позволил себе задуматься. Такая женщина, разумеется, не могла быть невестой кузнеца. И вообще, не могла быть жительницей Сиенны - невозможно, чтобы подобная красота, грация и искусность остались незамеченными. Он послал за кузнецом и еще до того, как посланные вернулись с сообщением, что кузнец исчез сразу после свадьбы, лихорадочно осмотрел ящики кабинета. Шкатулка, в которой хранились важнейшие секретные документы, опустела. И ключик от нее не висел более на цепочке. Но саму цепочку, вместе с крестиком уникальной венецианской работы позаботились вернуть на его шею. Гвельфы взяли верх. Нет сомнений, что во Флоренции уже сегодня к вечеру будут читать важнейшие письма, доверенные Сиеннской Республикой его заботам.
С тех пор и до конца дней своих синьор Паули был верен супруге. Верность эту он возвел в принцип и даже опубликовал небольшой трактат, осуждающий право первой ночи и прославляющий незыблемую супружескую верность. Сиеннские нобили, оправившись от горького политического поражения и вернув себе способность шутить, называли эту смешную причуду своего соратника "принципом Паули".