Римские каникулы
Своих похорон Елена Абрамовна почти не видела. Обычай хоронить сразу же в день смерти не позволял опомниться ни близким родственникам, ни самому новопреставленному. Как наступила смерть и даже отчего, она не помнила, но это ее не интересовало. Интересно было чувство полной свободы: ничего не болит, никто не ожидает и нет никаких препятствий. На шиве* она появилась пару раз - сын был небрит и всклокочен, у дочки мигрень... И то, и другое соответствовало обычаю, но видеть это было неприятно. Она заглянула еще разок в последний день - послушала болтовню соседок и сотрудников - все говорили, что Елена Абрамовна была прекрасным человеком и замечательным инженером. Племянник, жевавший бутерброд, машинально стряхнул крошки с бороды и сказал: "Она была умницей". Остальные вежливо согласились.
Лена побродила по дому, мимолетно пожалела детей, которым надо будет освободить квартиру от ее вещей - выбросить тысячи книг и десятки альбомов старых фотографий. Она уже и сама не помнила, кто эти худосочные мальчики и полногрудые дамы с накрашенными губами, которые заполняли альбомы, доставшиеся от родителей. А теперь-то и ее собственному детству не осталось свидетелей. "Сожгут, наверное - не в мусор же выбрасывать"- сочувственно подумала она. Сочувствие далось с трудом. В новом ее свободном состоянии мир живых оказался нечетким, размытым и не интересным, как не интересна студенту парковая уточка, на которой он так любил качаться в три года. Однако плач годовалой внучки привлек ее внимание. Она взглянула через стену и с негодованием, даже с яростью увидела двух небольших чертиков, которые наскакивали на девочку, теребили, щипали и дергали за волосы. Елена Абрамовна схватила обоих за шкирки и встряхнула так, что они завизжали от боли и ужаса. С неожиданной для себя властностью она приказала: "Ребенка не трогать! Охрану к ней! Еще раз увижу - уничтожу!" Чертик, что поменьше, не смел пикнуть. Висел в ее руке, зажмурившись. Тот, что побольше лепетал: "Мы не знали... никогда... и другим скажу... " Она разжала пальцы и они мгновенно исчезли.
Теперь надо было научиться распознавать свои желания. Вся жизнь ушла на то, чтобы затушевывать и игнорировать их, оставляя из сотен два-три доступных. Сосредоточившись, она поняла, что хочет в Рим. На форум, в Храм Весты. Чуть поблуждав между несколькими центрами притяжения, она оказалась на ступеньках у входа. Лена, конечно, видела, развалины. Те, у которых есть пять чувств, могут их пощупать, если пройдут за цепочку, ограждавшую памятник. Но еще яснее видела недостающие колонны, круглую мраморную стену и великолепный фриз. Лена медленно взошла по белым ступеням. Внутри в очаге пылал огонь. Одна молоденькая весталка добавляла в пламя что-то ароматическое, другая, с золотистыми волосами под легким покрывалом, протирала тряпочкой барельеф тяжелой двери. "Разве Храм не закрыт?" - спросила Лена
Девушки оказались
улыбчивыми и дружелюбными. Молоденькая ответила - "Когда наш огонь не горит - Рим умирает. Так что мы открыли святилище заново. Уже тысячу лет работаем сверхурочно." Вторая добавила: "Посмотри, какой город! Он ведь того стоит?"
- Стоит, конечно, - подтвердила Елена Абрамовна. - А можно и мне немножко... мне очень хочется.
Весталки переглянулись.
- У нас строгие правила, - сказала светловолосая, неловко перебирая тряпку. - Надо быть девственницей и все такое... для духов это, конечно, не так существенно. Мы видим, что ты очень значительное лицо. Может, для тебя сделали бы исключение. Однако надо быть патрицианкой. Я, например, Корнелия, а она - Марцелла...
Младшая сказала: "Прости, но надо быть римлянкой или хотя бы сабинянкой. Иудеи к культу не допущены. Тут сама Веста ничего не изменит"
Лена понуро спустилась по ступеням. Правила есть правила. Ничего не поделаешь... Она прошлась по Корсо, немного погуляла в Трастевере. Из окон квартир выглядывали и почтительно кланялись лары. Это было приятно. Заглянула в Пантеон - понежилась в солнечном луче, падающем через купол. Потом поднялась на Палатин - там было тихо и пусто. То-есть шумели и суетились туристы и экскурсоводы, но их Лена почти не замечала. Поговорить было не с кем. Только genius loci дремал на ухоженной лужайке под старой пинией. Он проснулся, когда Лена проходила мимо, и они немного поболтали. "А скажи, голубчик, как получилось, что в том мире я была простым инженером - проектировала дороги и мосты - а в этом у меня влияние и высокий статус?".
- Закон мироздания, - пожал плечами гений.- Простые добрые люди становятся пенатами в домах у своих внуков. Такие как ты, обретают свободу и власть над мелочевкой. А иные делаются демонами или ангелами-хранителями. Кто чего заслуживает...
- Ладно, пойду, - сказала Елена Абрамовна. Хочу заглянуть в Иерусалимский Храм. Небось и там жертвенник не остывает - больно похорошел Иерусалим за последние сто лет. И повидаться с некоторыми очень хочется. Я их найду?
- Запросто, - ответил гений. Как нашла весталок и меня. Ты вот что, - он немного смутился, - как соскучишься, приходи на Палатин. Я отсюда не двигаюсь - положение обязывает. А повидаться с тобой буду рад. Я тут уже три тысячи лет. Так что рассказать могу много интересного. Заглядывай! - и он снова улегся на траву.
- Кажется, я понравилась ему, - подумала Лена. - Интересно, как я выгляжу. Хотя и не интересно.
Она взлетела в римское небо, подремала на роскошном пушистом перистом облаке, проснувшись, пощекотала несколько игривых, как котята зефиров и поняла, что яркая счастливая жизнь впереди. Все будет так, как она захочет. А хотеть она научится...
*шива - ритуал семидневной скорби по умершему
Лена побродила по дому, мимолетно пожалела детей, которым надо будет освободить квартиру от ее вещей - выбросить тысячи книг и десятки альбомов старых фотографий. Она уже и сама не помнила, кто эти худосочные мальчики и полногрудые дамы с накрашенными губами, которые заполняли альбомы, доставшиеся от родителей. А теперь-то и ее собственному детству не осталось свидетелей. "Сожгут, наверное - не в мусор же выбрасывать"- сочувственно подумала она. Сочувствие далось с трудом. В новом ее свободном состоянии мир живых оказался нечетким, размытым и не интересным, как не интересна студенту парковая уточка, на которой он так любил качаться в три года. Однако плач годовалой внучки привлек ее внимание. Она взглянула через стену и с негодованием, даже с яростью увидела двух небольших чертиков, которые наскакивали на девочку, теребили, щипали и дергали за волосы. Елена Абрамовна схватила обоих за шкирки и встряхнула так, что они завизжали от боли и ужаса. С неожиданной для себя властностью она приказала: "Ребенка не трогать! Охрану к ней! Еще раз увижу - уничтожу!" Чертик, что поменьше, не смел пикнуть. Висел в ее руке, зажмурившись. Тот, что побольше лепетал: "Мы не знали... никогда... и другим скажу... " Она разжала пальцы и они мгновенно исчезли.
Теперь надо было научиться распознавать свои желания. Вся жизнь ушла на то, чтобы затушевывать и игнорировать их, оставляя из сотен два-три доступных. Сосредоточившись, она поняла, что хочет в Рим. На форум, в Храм Весты. Чуть поблуждав между несколькими центрами притяжения, она оказалась на ступеньках у входа. Лена, конечно, видела, развалины. Те, у которых есть пять чувств, могут их пощупать, если пройдут за цепочку, ограждавшую памятник. Но еще яснее видела недостающие колонны, круглую мраморную стену и великолепный фриз. Лена медленно взошла по белым ступеням. Внутри в очаге пылал огонь. Одна молоденькая весталка добавляла в пламя что-то ароматическое, другая, с золотистыми волосами под легким покрывалом, протирала тряпочкой барельеф тяжелой двери. "Разве Храм не закрыт?" - спросила Лена
Девушки оказались
улыбчивыми и дружелюбными. Молоденькая ответила - "Когда наш огонь не горит - Рим умирает. Так что мы открыли святилище заново. Уже тысячу лет работаем сверхурочно." Вторая добавила: "Посмотри, какой город! Он ведь того стоит?"- Стоит, конечно, - подтвердила Елена Абрамовна. - А можно и мне немножко... мне очень хочется.
Весталки переглянулись.
- У нас строгие правила, - сказала светловолосая, неловко перебирая тряпку. - Надо быть девственницей и все такое... для духов это, конечно, не так существенно. Мы видим, что ты очень значительное лицо. Может, для тебя сделали бы исключение. Однако надо быть патрицианкой. Я, например, Корнелия, а она - Марцелла...
Младшая сказала: "Прости, но надо быть римлянкой или хотя бы сабинянкой. Иудеи к культу не допущены. Тут сама Веста ничего не изменит"
Лена понуро спустилась по ступеням. Правила есть правила. Ничего не поделаешь... Она прошлась по Корсо, немного погуляла в Трастевере. Из окон квартир выглядывали и почтительно кланялись лары. Это было приятно. Заглянула в Пантеон - понежилась в солнечном луче, падающем через купол. Потом поднялась на Палатин - там было тихо и пусто. То-есть шумели и суетились туристы и экскурсоводы, но их Лена почти не замечала. Поговорить было не с кем. Только genius loci дремал на ухоженной лужайке под старой пинией. Он проснулся, когда Лена проходила мимо, и они немного поболтали. "А скажи, голубчик, как получилось, что в том мире я была простым инженером - проектировала дороги и мосты - а в этом у меня влияние и высокий статус?".
- Закон мироздания, - пожал плечами гений.- Простые добрые люди становятся пенатами в домах у своих внуков. Такие как ты, обретают свободу и власть над мелочевкой. А иные делаются демонами или ангелами-хранителями. Кто чего заслуживает...
- Ладно, пойду, - сказала Елена Абрамовна. Хочу заглянуть в Иерусалимский Храм. Небось и там жертвенник не остывает - больно похорошел Иерусалим за последние сто лет. И повидаться с некоторыми очень хочется. Я их найду?
- Запросто, - ответил гений. Как нашла весталок и меня. Ты вот что, - он немного смутился, - как соскучишься, приходи на Палатин. Я отсюда не двигаюсь - положение обязывает. А повидаться с тобой буду рад. Я тут уже три тысячи лет. Так что рассказать могу много интересного. Заглядывай! - и он снова улегся на траву.
- Кажется, я понравилась ему, - подумала Лена. - Интересно, как я выгляжу. Хотя и не интересно.
Она взлетела в римское небо, подремала на роскошном пушистом перистом облаке, проснувшись, пощекотала несколько игривых, как котята зефиров и поняла, что яркая счастливая жизнь впереди. Все будет так, как она захочет. А хотеть она научится...
*шива - ритуал семидневной скорби по умершему