Много лет назад к нам в отделение поступил на специализацию молодой англоязычный врач. Его звали трогательным детским именем Цви. Он говорил на иврите с английским акцентом, редко стригся, носил мятые футболки и в неделю подкупил всех старослужащих своим веселым и открытым характером. Уже через несколько дней, когда случилось маленькое осложнение - сам профессор Вешлер не смог попасть в вену - он велел позвать Цви. Мы были удивлены - кто этот симпатичный парнишка против Вешлера - врача с мировым именем, а по второй специальности хирурга с огромным опытом. Но Цви прибежал, мельком взглянул на больного и моментально ввел иглу в глубокую иссохшую почти несуществующую вену. И снова убежал выполнять бесконечную вереницу обязанностей врача "митмахе", что в переводе означает: "приобретающий специальность". Профессор Вешлер - вечная ему память! - был выдающимся онкологом с мировой известностью и совершенно уникальной личностью. Мне, работавшей тогда техником, довелось быть с ним в теплых и почти приятельских отношениях и слушать охотно и с подробностями рассказываемые для меня истории из его жизни.Он совершенно не понимал идеи социального неравенства и искренне не считал себя человеком более важным, чем я или наш уборщик-араб. При этом он не страдал добродушием: на еженедельных обсуждениях больных отделения он мог, пользуясь своей невероятной эрудицией, разнести в пух и прах любого врача не взирая на лица и почти не сообразуясь с его истинной виной. Обсуждения, стихийно вспыхивающие после его слов безусловно являлись курсами повышения квалификации для каждого присутствующего, включая других профессоров. Он научился читать в двенадцать лет, когда в сорок четвертом году был освобожден из лагеря уничтожения и вместе с сестрой - двое детей, единственные, кто остался из огромной семьи, пешком в распутицу побрел по Европе искать себе пристанища и хлеба. Тогда его родными языками были немецкий и идиш. Через пять лет он блестяще закончил школу где-то на Буковине и поступил в Первый МОЛМИ. К семьдесят третьему году, уже заведуя онкологическим отделением, он при первой же возможности уехал в Израиль. И с легкой душой начал все сначла. Он одинаково свободно владел английским, немецким, румынским, русским, идишем и ивритом. И снова, не дрогнув, прошел путь от врача практиканта до Полного Профессора Еврейского Университета.
Когда симуляция закончилась и больной ушел, я спросила Вешллера, почему он вызвал именно нового практиканта чтобы сделать сложную манипуляцию. "Как, вы не знаете? - удивился Вешлер,- ведь Цви приехал в Хадассу после трех лет работы в полевом госпитале в Свазиленде. Он делал там ВСЕ. Работу терапевта, медбрата, акушера, хирурга, психиатра и сочиального работника. У него огромный опыт" После этого мы стали приставать к Цви с распросами и каждый день получали какую-нибудь новую восхитительную байку. Он родился в Претории и после окончания медицинской школы его отец (врач, разумеется), уговорил его поработать в палаточном госпитале раскинутом на огромной территории где-то на юге Свазиленда. Больные сходились туда самотеком и занимали приглянувшиеся им места - некоторые в палатках, иные просто под деревом. Контингент был не балованый, еду разносили для всех, не сверяясь со списками. Часть больных, вероятно, так и осталась незарегистрированными. Некоторые умерли, прежде, чем пришел врач. Отец снабдил Цви бесценной старой книгой "Справочник молодого практикующего врача" и там были подробные инструкции, как делать манипуляции, которые врач еще никогда не делал сам. Инструкции носили безупречно практический характер. Например, по поводу интубации было дано такое указание: "Если вы никогда раньше не делали интубацию, скажите вашей медсестре, что вы хотите посмотреть, как она умеет делать эту несложную процедуру. Если она умеет - внимательно следите за ее действиями. Если же нет - посадите больного в позицию..." Забавно было то, что от врачей этого госпиталя неуклонно требовали ношения галстука - традиция английского докторского пиетета не могла быть нарушена ни под каким видом. В этом смысле, у нас Цви получил роздых и полную свободу. Он приезжал на работу в шортах на велосипеде. Я отлично помню, как опаздывая на пятиминутку он бегом мчался по коридору и представлял собой такое зрелище: огромные кроссовки, выше голые волосатые ноги, выше грязный и мятый медицинский халат, а на голове забытый им велосипедный шлем с зеркальцем заднего вида. Сейчас он работает в другой больнице и является одним из лучших радиотерапевтов Израиля. Я даже не рискую назвать его фамилию, так она известна в наших краях. Он еще не Вешлер, но кто знает, может быть через несколько лет...
