Полосатый хитон
Иса родилась в доме служителей храма Хатхор в Иунет-та-начерет. Богиня была благосклонна к своим служителям, так что даже храмовые рабыни жили в сытости, имели вдоволь воды для омовений и пользовались умащениями. А тем более Иса - самая умелая ткачиха по эту сторону Нила. Лучшие нарядные одежды для храмовых праздников были сшиты из ее тканей, пряжу для которых привозили со всего Египта, а нити пурпурного и ярко зеленого цвета даже из Месопотамии. Она первая стала вплетать в алую полосу одну золотую нить, так что на солнце или при свете факелов, одеяние искрилось и притягивало взгляды. Из такого полотна выкроили платье для Нут, жрицы богини Хатхор к Великому празднику урожая. Она плясала в нем священную пляску в наружном дворе храма, так что изумлялись и восхищались не только посвященные, но все жители Иунет-та-начерет.
А через две недели после праздника молодая жрица слегла с ужасной лихорадкой и покинула этот мир. Платье ее оказалось мало для других жрецов и отправилось в сокровищницу храма. Однако, Нил был в тот год неблагосклонен к Египту, к тому же пожар спалил одну из храмовых житниц, и главный писец храма сказал, что придется продать некоторые ценности из сокровищницы. Так хитон Нут оказался в одном из тюков каравана, следующего в Месопотамию. По дороге на привалах купцы охотно раскладывали свои товары, радуясь возможности облегчить ношу верблюдов и получить хорошую цену от жителей пустыни, которым было трудно добраться до больших рынков. В Ханаане один из местных вельмож именем Лаван купил платье Нут для своей невесты и дал за него продовольствие для всего каравана на остаток пути и четыре амфоры отличного изюмного вина.
Свадьба Лавана была великолепна. Невеста его Адина в египетском хитоне, который на местном наречии называли кутоном, изяществом и красотой изумляла гостей и самого мужа своего Лавана. Адина означает - нежная. Такая она и была - хрупкая, нежная и недолговечная. Когда старшей дочери Лие было четырнадцать, а младшей Рахили двенадцать, Адина почувствовала, что умирает и велела позвать их в свой шатер. Рахили - тонкой и изящной, как мать, отдала она свою драгоценную полосатую кутонет, а Лие - крупной и полноватой, золотые украшения - запястья и серьги. Сестры оплакали мать, но ни одна из них не могла сказать, что ее ущемили в наследстве. Рахиль окутала драгоценную одежду в новый холст и уложила в свой плетенный сундук. А Лия надела серьги и запястья, и их звон поминутно напоминал ей о матери и тешил душу.
Один из пастухов Лавана - пришлый юноша, сын его сестры Ревекки, возжелал младшую дочь Адины Рахиль. Был он рослым красавцем и родственником Лавана и по отцу, и по матери. Однако выкупа за невесту дать не смог. И хозяин предложил, чтобы жених работал на него оговоренный срок, а в конце срока вместо платы получил бы невесту. Так потекли годы. Иаков, возвратившись с пастбища, омывал лицо свое и спешил к Рахили. Они сидели рядом за ужином. Он пел ей песни своего племени, мастерил фигурки из глины и развлекал ее, смешливую, занятными историями о детстве и своем брате-близнеце. На свадебном пиру невеста сидела на подушках, закутанная по обычаю с ног до головы, и безмолвная. Когда опустилась ночь, ее ввели в новый изукрашенный шатер и оставили с мужем наедине.
Иаков возлег с женщиной в первый раз в жизни. Страсть его кипела и пузырилась как масло на сковороде. Так что только совершив соитие с женой и немного придя в себя, смог он с уверенностью понять, что рядом на ложе тихо плачет не тоненькая Рахиль, а богатая телом молчаливая и унылая сестра ее Лия. Обман привел его в ярость, но вожделение к покорному гладкому и ароматному женскому телу удержало в шатре до самого утра. Он соединялся с женщиной без счета и к утру понял, что хоть жизнь не мила без обладания Рахилью, но и от этой он не откажется ни за что на свете. Утром Иаков без церемоний и без спросу вошел к главе племени, и они быстро договорились, что свадьба с Рахилью состоится через неделю. Лаван знал, что виноват перед зятем, но это не помешало потребовать, чтобы выкупом за младшую дочь было еще столько же лет работы на тестя. На свадьбу Рахиль надела кутонет матери - ослепительный полосатый хитон. Больше она его не надевала. Иаков любил и баловал младшую жену, восхищался ее грацией и красотой. Однако через восемнадцать лет, родив второго сына, Рахиль умерла, оставив старшего своего, десятилетнего Иосифа и отца его Иакова в тоске по себе. Когда прошли семь дней скорби, Иаков нарядил мальчика в полосатый хитон матери и не отпускал от себя часами – он так был похож на Рахиль в дни ее юности. Остальные дети - одиннадцать сыновей и дочь – казалось, вовсе не радовали его. Кутонет осталась у Иосифа и, оправившись от траура, он стал надевать ее по всякому праздничному поводу, а иногда и просто так чтобы развеселиться и почувствовать себя принцем. Был он хорош лицом и кудрями, чрезвычайно похож на мать, гибок и изнежен, как девочка. Старшие дразнили его «любимчиком», а он ябедничал отцу, к которому был допущен в любое время суток.
Иаков, занятый обильным хозяйством, обороной от соседних народов и управлением своим племенем, не желал слышать жалобы взрослых детей, некоторые из которых уже были женаты, на то, что они нагружены тяжелым трудом, стадами и пашней, тогда как мальчишка остается в прохладе среди шатров и проводит дни в праздности, красуясь перед женщинами. Кутонет от частых стирок немного поблекла и потерлась, однако все еще была самым красивым одеянием, которое видели в этих краях.
Однажды, когда старшие сыновья со стадами ушли от становища на дальние пастбища, Иаков отправил Иосифа справиться о здоровьи братьев и состоянии животных. Не захворал ли кто, достаточно ли воды в колодцах и колючек на пастбищах. Иосиф вырядился в свою полосатую кутонет и отправился выполнять поручение отца. По дороге он встретил путника, который указал ему, в каком направлении прошли стада, и человек этот был последним, кто видел юношу в ослепительной одежде. Мальчик не вернулся домой. Разыскивать его были посланы все мужчины стана. И братья искали день и ночь. Нашли только окровавленную рубашку, которую невозможно было спутать ни с какой другой. Должно быть, дикий зверь растерзал сына Рахили. Рубашку отнесли Иакову, и в этот день он стал старцем. Семь дней сидел Иаков на полу своей палатки, истерзав в клочки свои одежды, посыпав голову пеплом из очага и не выпуская из рук лоскутков полотна, сотканного не в добрый час в египетском городе Иунет-та-начерет.
- Боже, боже мой - шептал он, - для чего ты оставил меня?
А через две недели после праздника молодая жрица слегла с ужасной лихорадкой и покинула этот мир. Платье ее оказалось мало для других жрецов и отправилось в сокровищницу храма. Однако, Нил был в тот год неблагосклонен к Египту, к тому же пожар спалил одну из храмовых житниц, и главный писец храма сказал, что придется продать некоторые ценности из сокровищницы. Так хитон Нут оказался в одном из тюков каравана, следующего в Месопотамию. По дороге на привалах купцы охотно раскладывали свои товары, радуясь возможности облегчить ношу верблюдов и получить хорошую цену от жителей пустыни, которым было трудно добраться до больших рынков. В Ханаане один из местных вельмож именем Лаван купил платье Нут для своей невесты и дал за него продовольствие для всего каравана на остаток пути и четыре амфоры отличного изюмного вина.
Свадьба Лавана была великолепна. Невеста его Адина в египетском хитоне, который на местном наречии называли кутоном, изяществом и красотой изумляла гостей и самого мужа своего Лавана. Адина означает - нежная. Такая она и была - хрупкая, нежная и недолговечная. Когда старшей дочери Лие было четырнадцать, а младшей Рахили двенадцать, Адина почувствовала, что умирает и велела позвать их в свой шатер. Рахили - тонкой и изящной, как мать, отдала она свою драгоценную полосатую кутонет, а Лие - крупной и полноватой, золотые украшения - запястья и серьги. Сестры оплакали мать, но ни одна из них не могла сказать, что ее ущемили в наследстве. Рахиль окутала драгоценную одежду в новый холст и уложила в свой плетенный сундук. А Лия надела серьги и запястья, и их звон поминутно напоминал ей о матери и тешил душу.
Один из пастухов Лавана - пришлый юноша, сын его сестры Ревекки, возжелал младшую дочь Адины Рахиль. Был он рослым красавцем и родственником Лавана и по отцу, и по матери. Однако выкупа за невесту дать не смог. И хозяин предложил, чтобы жених работал на него оговоренный срок, а в конце срока вместо платы получил бы невесту. Так потекли годы. Иаков, возвратившись с пастбища, омывал лицо свое и спешил к Рахили. Они сидели рядом за ужином. Он пел ей песни своего племени, мастерил фигурки из глины и развлекал ее, смешливую, занятными историями о детстве и своем брате-близнеце. На свадебном пиру невеста сидела на подушках, закутанная по обычаю с ног до головы, и безмолвная. Когда опустилась ночь, ее ввели в новый изукрашенный шатер и оставили с мужем наедине.
Иаков возлег с женщиной в первый раз в жизни. Страсть его кипела и пузырилась как масло на сковороде. Так что только совершив соитие с женой и немного придя в себя, смог он с уверенностью понять, что рядом на ложе тихо плачет не тоненькая Рахиль, а богатая телом молчаливая и унылая сестра ее Лия. Обман привел его в ярость, но вожделение к покорному гладкому и ароматному женскому телу удержало в шатре до самого утра. Он соединялся с женщиной без счета и к утру понял, что хоть жизнь не мила без обладания Рахилью, но и от этой он не откажется ни за что на свете. Утром Иаков без церемоний и без спросу вошел к главе племени, и они быстро договорились, что свадьба с Рахилью состоится через неделю. Лаван знал, что виноват перед зятем, но это не помешало потребовать, чтобы выкупом за младшую дочь было еще столько же лет работы на тестя. На свадьбу Рахиль надела кутонет матери - ослепительный полосатый хитон. Больше она его не надевала. Иаков любил и баловал младшую жену, восхищался ее грацией и красотой. Однако через восемнадцать лет, родив второго сына, Рахиль умерла, оставив старшего своего, десятилетнего Иосифа и отца его Иакова в тоске по себе. Когда прошли семь дней скорби, Иаков нарядил мальчика в полосатый хитон матери и не отпускал от себя часами – он так был похож на Рахиль в дни ее юности. Остальные дети - одиннадцать сыновей и дочь – казалось, вовсе не радовали его. Кутонет осталась у Иосифа и, оправившись от траура, он стал надевать ее по всякому праздничному поводу, а иногда и просто так чтобы развеселиться и почувствовать себя принцем. Был он хорош лицом и кудрями, чрезвычайно похож на мать, гибок и изнежен, как девочка. Старшие дразнили его «любимчиком», а он ябедничал отцу, к которому был допущен в любое время суток.
Иаков, занятый обильным хозяйством, обороной от соседних народов и управлением своим племенем, не желал слышать жалобы взрослых детей, некоторые из которых уже были женаты, на то, что они нагружены тяжелым трудом, стадами и пашней, тогда как мальчишка остается в прохладе среди шатров и проводит дни в праздности, красуясь перед женщинами. Кутонет от частых стирок немного поблекла и потерлась, однако все еще была самым красивым одеянием, которое видели в этих краях.
Однажды, когда старшие сыновья со стадами ушли от становища на дальние пастбища, Иаков отправил Иосифа справиться о здоровьи братьев и состоянии животных. Не захворал ли кто, достаточно ли воды в колодцах и колючек на пастбищах. Иосиф вырядился в свою полосатую кутонет и отправился выполнять поручение отца. По дороге он встретил путника, который указал ему, в каком направлении прошли стада, и человек этот был последним, кто видел юношу в ослепительной одежде. Мальчик не вернулся домой. Разыскивать его были посланы все мужчины стана. И братья искали день и ночь. Нашли только окровавленную рубашку, которую невозможно было спутать ни с какой другой. Должно быть, дикий зверь растерзал сына Рахили. Рубашку отнесли Иакову, и в этот день он стал старцем. Семь дней сидел Иаков на полу своей палатки, истерзав в клочки свои одежды, посыпав голову пеплом из очага и не выпуская из рук лоскутков полотна, сотканного не в добрый час в египетском городе Иунет-та-начерет.
- Боже, боже мой - шептал он, - для чего ты оставил меня?