Неизвестный автор

Деметрий спал плохо, тревожно. Поэтому в утренние часы, когда он, наконец, засыпал, все в доме было подчинено тому, чтобы в покоях, близких к его спальне не звякнула какая-нибудь утварь, а за окном во внутреннем садике не тявкнула собачонка или садовник не уронил корзину с плодами. Даже посыльные из дворца не просили свидания с хозяином, а просто оставляли бумаги и передавали секретарю на словах, что следует сообщить господину, когда он проснется - да сохранит его Серапис - в добром здравии и хорошем расположении духа.

Сначала секретарь сообщил, что гонец от диадоха Птолемея Сотера оставил для ознакомления опечатанный ларец с отчетами управителей провинций об урожаях, налогах, строительстве ирригационных систем и пограничных стычках. Деметрий уже давно не принимал участия в государственном управлении, но бывал тронут тем, что Птолемей считает его вправе знать важнейшие государственные секреты. И, конечно, ему было интересно, как развивается великое государство, строившееся у него на глазах и с его помощью. Однако теперь  у него не было времени.
- Отнеси ларец в мою спальню, - велел он секретарю. - К дверям караул. Никого не пускать.
Секретарь поклонился, молча положил перед хозяином запечатанное письмо соправителя царя Птолемея Филадельфа и, взяв ларец, отправился выполнять поручение.
Филадельф писал, что прибыли сорок бочонков со свитками. На греческом, еврейском, египетском, аккадском и персидском языках, судя по перечню. Как просил Деметрий, бочонки доставлены в восточную галерею библиотеки и будут вскрыты только в его присутствии. Кроме того, приехали и размещены еще семнадцать переводчиков, и Филадельф был бы признателен, если бы Деметрий нашел время побеседовать с каждым, чтобы среди них не оказался неуч или вражеский агент, специально подосланный, чтобы опорочить саму идею.
Секретарь вернулся и напомнил Деметрию, что с вечера он собирался внести изменения в рукопись, пока не забыл, что намеревался добавить.
- Нет, - вздохнул Деметрий, - теперь не могу. Надо ехать в Музеон, а оттуда сразу в библиотеку.  Агесилай едет со мной. Он осторожен и расторопен, ему одному могу доверить распечатывание свитков. Сегодня хотелось бы открыть не менее пяти кадок. Трапезу пусть накроют в восточной галерее. К обеду пригласишь Прокопия и Ферапонта. Это мои лучшие библиотекари. Беседа с ними и занятна, и поучительна. Ужинать буду дома. Сколько переводчиков уже прибыло в Александрию?
Секретарь подумал, прикинул, шевеля губами, и ответил неуверенно: "Тридцать восемь человек".
Пошли кого-нибудь пригласить к ужину первых четверых. И пусть тщательно запишут их имена - я отмечу против каждого имени, какое впечатление произвел на меня этот ученый. Быть может, кто-то из них окажется малообразованным, недостаточно сведущим в греческом или просто глуповатым. Такого придется заменить. Тогда получится, что мы ищем не семьдесят двух знатоков, а больше - все это требует времени, а я обещал Филадельфу, что первую страницу переведут к весеннему празднику.

- Господин, - покраснев заговорил секретарь, -  прости мою самонадеянность. Ты столько раз объяснял мне непонятное, что я решился задать этот вопрос: зачем ты, загруженный важнейшими делами империи, взвалил на себя такую трудную задачу? Отчего не поручил перевод этой книги обычным переводчикам? Тридцать человек ежедневно трудятся над переложениями на греческий сотен свитков, написанных иероглифами или на иностранных языках.
- Я сам каждую ночь задаю себе этот вопрос, - усмехнулся  Деметрий. - Александрия величайший город в мире. Нигде нет таких храмов, гимнасиев, театров, стадионов и бань. И уж точно нигде нет такого Музеона - я создал его для обучения наследника императора. А теперь туда свезли столько поразительного, что Государи позволили горожанам бесплатно любоваться картинами, скульптурами и диковинками, не мешая философам и ученым, работающим там в тишине и благотворном окружении. А библиотека - Великая Александрийская библиотека - в ней уже сегодня больше двадцати четырех тысяч свитков. И среди них бесценные сокровища - рукописи, принадлежащие стилосу Аристотеля и свитки, писанные рукой Сафо, тайные священные манускрипты египетских жрецов и собственноручно начертанные записки Александра Великого. И каждый свиток можно легко найти по названию и по автору, и на каждый составлено библиотекарем краткое описание - о чем там говорится. Секретарь почтительно внимал. Он знал о музеоне и библиотеке не меньше патрона, но готов был слушать снова и снова.
- Я прочел тысячи книг, да и сам написал два десятка, - продолжал Деметрий. - Потому и чувствую, что это еврейское пятикнижие - великое творение. Его нельзя доверить переводу одного знатока языка. Не решусь даже двум. По решению Царя - семьдесят два еврейских авторитетных толкователя Книги (иные из которых знают ее наизусть), переложат текст дословно и безошибочно на язык культуры. Чтобы каждый образованный человек в Урарту, Вавилоне или на Апениннах мог с ним  ознакомиться. Немалые деньги тратит Птолемей Филадельф на эту затею. А мое чутье нашептывает, что не зря. Этой книге суждено великое будущее. И пусть Александрия будет к нему сопричастна!
- А кто автор? - спросил благоговейно секретарь
- Совершенно никому не известный писатель, именем Моисей, - ответил Хранитель Библиотеки. - Кроме этой книги больше ничего не написал.
- Довольно разговоров, пусть подают лошадей. Мы едем. Жизнь коротка - работа ждет!