Мой дед родился в крошечном местечке Чернобыль, не известномникому, кроме чернобыльских хасидов. Он был тринадцатым ребенком в семье. Естественно, у моего отца было множество двоюродных братьев и сестер. Один из них был даже видным физиком-ядерщиком, чудовищно засекреченным, так как создал модель, позволяющую имитировать взрыв атомной бомбы. Я узнала об этом совсем недавно от человека, который услышав мою фамилию, спросил не родственница ли я Давиду Израилевичу. Он рассказал мне массу интересного, о чем, может быть, и я расскажу в другой раз. А сейчас про дядю Колю. Притчи о дяде Коле Московском (был, разумеется, еще и Ленинградский) рассказывали, понижая голос. Он был библиофилом и собрал огромную библиотеку. Во время войны эта библиотека сгорела и хотя все понесли в ту войну ужасные утраты, мне в детстве много раз говорили, что дядя Коля, лишившись своей библиотеки, был совершенно сломлен. Мне было лет пятнадцать - шестнадцать и я выросла в семье, где книги занимали целые комнаты. Поэтому мне была понятна драма человека, всегда чувствовавшего себя богачом, и вдруг ставшего нищим. К этому времени у дяди Коли уже были другие книги, но сгоревшего не воротишь... Он приехал погостить в Тбилиси и я была чрезвычайно взволнована встречей с человеком-легендой. Мне, как уже достаточно взрослой, но еще вполне свободной на каникулах, доверили погулять с дядей Колей и показать ему город в той жалкой мере, в какой он был знаком мне самой. Я робела, мне было неловко разговаривать с известным эрудитом и интеллектуалом. Мы вышли из дома и он стал расспрашивать, как я учусь. Его сын тоже заканчивал школу в будущем году. Проблема была в том, что мальчик не хотел учить стенографию. В то время появились учебники по стенографии и я даже пыталась усвоить эти крючки. А мой троюродный брат категорически от этого отказывался. Я реагировала на это сообщение равнодушно, но дядя Коля объяснил, что не зная стенографии, невозможно правильно записывать лекции; не имея хорошего конспекта, немыслимо выучить материал; не сдав блестяще университетских экзаменов - нельзя попасть в аспирантуру. Таким образом, вместо академической карьеры его сына ожидает распределение в глухую провинцию, неудовлетворенность, пьянство и как следствие - ранняя смерть. Я была поражена - логика "Не было гвоздя - подкова пропала" была мне знакома, но неизбежность всех следствий казалась юмористической и совершенно не вязалась с искренним огорчением, которое испытывал дядя Коля. Я быстро перевела разговор на литературу. Мы заговорили о книгах. Дядя Коля все эти книги читал. И разговор свелся к тому, что он кратко пересказывал мне содержание каждого романа или поэмы. Мне смутно казалось, что о книгах надо говорить что-то другое и со своими сверстниками я находила такие темы: что-то о сходствах и различиях, о поворотах сюжетов и родстве с персонажами, о том, что некоторые страницы хочется читать медленно и возвращаться к предыдущему предложению, а другие проскользнуть глазами и никогда больше не видеть. Но дядя Коля такой угол зрения не одобрял, или, по крайней мере, не поддерживал. У меня совсем упало настроение. Мы возвращались на метро. Он сказал мне горячо: "Раньше в метро была табличка "Не стой перед дверьми - не мешай при выходе и входе!" А теперь ее сняли. Ну и что мне делать?? Раньше я просто показывал на нее и они отодвигались..." А-а-а, поняла я с восторгом - да он просто зануда!!! И с души у меня упал непонятно как забравшийся туда камень
