Не люблю я науку! Никогда не читаю книг о великих ученых и эпохальных открытиях. Не смотрю фильмы, где они размышляют, потирая высокие лбы. Недолюбливаю их шутки. Не нравятся мне их толстые непонятные журналы и скучные конференции - так бездетная женщина, мечтавшая родить и даже бывшая уже беременной не любит играющих детей. Но надо признать, что я ее уважаю. Нельзя не ценить ее бескомпромиссное отношение к истине. От минус бесконечности до плюс бесконечности! И доброжелательное отношение к правде, которая расположена побизости от истины: "с точностью до постоянного множителя"... или "во втором приближении"... или "пренебрегая малыми высшего порядка"... Ее экспериментальные методы - погрешность, достоверность, математическое ожидание. Так вот сидит, подперевши щеку кулаком и терпеливо математически ожидает... Двойной слепой метод - это когда ни больной, ни исследователь не знают, кому дали лекарство, а кому плацебо. Наука не доверяет ученому - ему так хочется получить хороший результат... На всякий случай пусть сам не знает... Но вот чем я могу похвастаться - это тем, что легко инстинктивно отличаю науку от наукообразного. Мне кажется, даже шрифт у них разный, хотя слова совершенно одинаковые. Впрочем, вот маленький пример: Один неприметный голландец (некоторые даже считали его евреем) смолоду работал в галантерейной лавке. В году, скажем, 1648. Там он увидел увеличительное стекло, закрепленное на штативе. Галантерейшик, наверное, подробно разглядывал всякие ленты и кружева. Чтобы поставщики не обманывали. Ученику ужасно приглянулось увеличительное стекло и то, что оно позволяет видеть. С тех пор он стал учиться шлифовать стекла и всю жизнь шлифовал линзы и изобретал приборы, позволяющие увеличивать изображения. Он до смерти жил в маленьком голландском городке, но о результатах своих наблюдений писал в Лондонское Королевское научное общество. И они публиковали его работы в своем журнале. Он был вполне надежным и уважаемым членом-корреспондентом этого общества. Его приспособления все совершенствовались, лучший микроскоп позволял увеличить картинку в 500 раз и он открыл микроорганизмы. Разглядел в капле воды одноклеточных, а в капле крови - эритроциты, увидел бактерий, живые размножающиеся клетки дрожжей и сперматозоиды, которые, как и все остальное тщательно и искусно зарисовал. И отправил очередное письмо в Лондонское Королевское общество. Он поставил их в трудное положение. Нельзя было не доверять почтенному собрату. Но он писал что-то невероятное, неслыханное! Невозможно поверить на слово человеку, который уверяет, что мир устроен не так, как мы думали. И наука (а это была самая настоящая наука, к чему я и привожу эту историю) поступила, как всегда - отправила работу на рецензию к нескольким компетентным специалистам. В силу специфики обстоятельств, рецензенты приехали в Делфт, сами посмотрели в микроскоп, сравнили увиденное с рисунками, убедились в их репрезентативности и дали положительное заключение. Из почтения и восхищения перед научным подвигом Антони ван Левенгука, Лондонское Королевское общество прижизненно издало полное собрание его писем, присылаемых им в течение пятидесяти лет. В сущности два полных собрания - одно на голландском языке, а другое на латыни.
