Других аристократов в нашем дворе не водилось и сравивать было не с кем.
Свекровь Лялина - тетя Хая, была женщина незлая и лишенная ехидства. Маленькая, полная, очень подвижная, она считала естественным смыслом своего существования поддержание безупречной чистоты. Дома это было проще. Поэтому много внимания тетя Хая уделяла крыльцу, дверной ручке, наружным поверхностям оконных стекол, блеску толстеньких листов алоэ, стоящего на специальной подставке у дверей, и прилегающей к ее ступенькам части двора, которую мела с остервенением по многу раз на дню.
Появлению невестки она простодушно обрадовалась, предполагая, что у нее теперь будет рьяная и преданная помощница. Но что-то не сложилось. У Ляли были другие идеалы.
Однажды я делала уроки за обеденным столом и слышала, как всегда, невнятное бубнение за соседской стеной. Постепенно звуки голосов стали громче и выше. Тетя Хая и Ляля ссорились. Я уже слышала слова. Речь шла о чистоплотности. Динамика разговора отвлекла меня от прописей. В интонациях появились нестерпимые визгливые нотки. Слова... слова стали невыносимыми. Я не все понимала, но в них было что-то абсолютно неприемлемое. Я уже приникла к перегородке, у меня уже лились слезы, я боялась пропустить хоть звук - за стеной творилось что-то невероятное. Мне нельзя было уйти. Кажется, я думала, что немного сдерживаю их своим присутствием.
Когда бабушка вернулась с базара, у соседей уже утихло, но я все еще всхлипывала. Она выслушала мой посильный пересказ и сказала, что это называется "скандал". Бабушка легко объясняла разные сложные вещи. Например, когда я в своем неумеренном и неконтролируемом чтении наткнулась на слово "порнография", она объяснила, что так называются картинки, на которых люди с голыми попами. Меня это объяснение удовлетворило на долгие годы.
Вернемся, однако, к скандалу. В нашей семье случались ссоры и громкие голоса. Мне случалось быть и битой, но визга и неприемлемых слов у нас не водилось.
Мне всегда казалось, что моя нервная система не может выдержать напряжения, возникающего в поле настоящего скандала. Это так и есть. Даже скандалы в сетях вызывают у меня сердцебиение, сухость во рту и приближающиеся слезы. Что-то вроде реакции аквариумных рыбок на близкое землетрясение. Бестолковое смятение.
Однако, в моей биографии есть настоящий скандал, в котором я принимала полноценное участие. Дело было так.
Я тогда служила начальницей. Возглавляла группу из трех человек "контроля качества разработок" Научно-Технического отдела довольно секретного института, разрабатывающего микросхемы. Наш отдел занимался прогнозированием развития тематики института на ближайшие двадцать лет. Причем контрольные цифры нам присылало Министерство. Оно-то твердо знало, сколько и каких микросхем мы разработаем к двухтысячному году. Наше дело было разбивать грядущие достижения по годам и кварталам и своевременно отсылать в Москву разнообразные документы, отражающие многочисленные грани этого процесса. Иногда, меня призывали в Министерство Среднего машиностроения на Семинары по Качеству разработок. Так что я была специалистом, весьма сведущим в этом вопросе. Машинистку отдела звали Жоржеттой. Она была худая, ломкая, смешливая и крикливая незамужняя женщина лет сорока. Двигалась быстрой изломанной походкой. Казалось, в ее скелете намного больше суставов, чем у других.
Однажды она напечатала мне какую-то бумагу, а я, глубоко поразмысливши о судьбах советской электроники, решила внести в нее изменения. Жоржетта просмотрела новую версию и сказала, что это ерунда. Она этого печатать не станет. Я принялась объяснять суть проблемы. Она стояла на своем. Гнев охватил меня: я была знатоком вопроса и на служебной лестнице возвышалась над ней, как Леголас над Глоином, сыном Гроина.
-Хорошо! - сказала я, - сама напечатаю! Она уселась на стул за машинкой и ответила, что пока она здесь машинистка, никто не смеет печатать на ее машинке.
Ярость подхватила меня и понесла неизвестно куда. Возможно, я и повизгивала - не берусь отрицать, все было размыто потоком неконтролируемых и поэтому отрадно возбуждающих эмоций. Слов никаких не помню, но я схватила ее за тощие плечи, сдернула со стула, уселась на него сама и напечатала с тысячью ошибок заветный листок, в который упиралось все благополучие Советской науки и техники до конца тысячелетия.
Может эти ошибки и послужили причиной того, что мы не выполнили взятые на себя обязательства. В результате институт вообще закрылся, министерство перепрофилировали, Советский Союз распался, случился дефолт и Крым заблудился на просторах геополитики. А в Грузии произошла Революция роз. Кто знает? Эффект бабочки...